Последний мужчина на Земле - Наталия Хойт

В Москве были самые большие в России запасы еды и алкоголя. Провинция это хорошо понимала. И как никогда актуальным было это слово сейчас – понаехали. Ажиотаж был в ночных клубах, и московский воздух огласился звуками пьяных песен, исполняемых как москвичками, так и не очень; они высыпали на улицы с бутылками шампанского в руках, каждую ночь, без праздников и выходных, и это было несколько необычное зрелище даже для ко всему привыкшей и равнодушной столицы. Оказалось, и эти улицы, видевшие последнего русского царя и последнего президента несуществующей более страны, еще можно чем-то удивить. Они напивались и заблевывали улицы. И не всегда находился кто-то, кто мог убирать блевотину. И она высыхала и подтаивала вместе со снегом.

Но он ничего этого не видел, потому что уже стемнело.

Женщина за штурвалом вертолета пока что с ним не говорила, возможно, потому, что и у нее перед глазами стояла эта картинка – может, отдельными дергаными кадрами, как у него в голове, а может, замедленно или, наоборот, убыстренно, как в драмах или комедиях. Но руки у нее не тряслись. Видимо, подумал он машинально, она служит в армии и много уже чего насмотрелась за эти месяцы. (она действительно служила в армии, а еще и ко всему – в полиции, ведь рук теперь везде не хватало, и за некоторое время ей пришлось повидать некоторое количество выцарапанных с мясом глаз и порезанных маникюрными ножничками глоток… сломанных длинных пальчиков с наращенными ногтями… так что в общем-то, смерть мэра не очень задела тонкие струны ее души, она даже успела подумать, что умерла Анна Сергеевна очень даже легко и совсем не мучилась… но последний мужчина на земле этого не знал).

Все-таки она заговорила первой – уж очень было любопытно.

– Откуда ты такой взялся?

– Оттуда.

– А чего грубый какой?

– Ничего.

– Ну чего ты теперь, зациклишься на том, что ты видел? Ты же мужик! Хочу сообщить тебе новость – это не первый, не единственный и не последний случай – если ничего в ближайшее время не изменится. А ничего, если хочешь знать мое мнение, не изменится.

– Я просто, видимо, не в курсе, как у вас тут все. Каждый день кого-то с крыши скидывают? Тем более начальство? – серьезно спросил он.

– Ну, каждый не каждый, а убийств и самоубийств просто волна. Я не знаю, с чем это сравнить. Насколько я знаю историю, такого никогда и нигде не было. Девки просто сходят с ума… ну… некоторые. Да-да. Психушки переполнены. А что начальство убили… ну что начальство….? Значит – такое начальство. Сейчас разговоры короткие. Это все только думают, что женщины дипломаты, а на самом деле… Ну, ты знаешь. Не маленький. Жестокие мы.

Она сверилась с навигатором.

– Но почему они это сделали? Что она им сделала? – спросил он.

– Дурень, что ли? – скривилась она. – Ты серьезно спросил или как? А то ты не знаешь, как, зачем и почему. Как это бывает… они хотели оставить тебя себе… так сказать, для внутреннего пользования…

У него по спине побежали мурашки, хоть это и был тот ответ, которого он ожидал, это было сказано с таким же спокойствием, с каким она говорила об этой недавно увиденной им сцене. Он не был тепличным мальчиком, однажды в драке, в которой он тоже участвовал, убили одного его друга, но это была оправданная агрессия, это были мужчины. А тут… можно сказать, ни за что ни про что…

Хотя нет. Она была на сто процентов права. И если бы он не успел залезть в вертолёт, еще и не известно, где и как бы он закончил свои дни.

– Ну, понимаешь… – продолжала она. – …молодые… неразумные… кровь играет… так что ты хотел… представь, они знают, что есть мужчина, мужик, с настоящим живым теплым… ну, ты понимаешь… а гормоны-то играют, никакой вибратор тебя не заменит.

Он покосился на нее и покачал головой. Что, если и она вдруг захочет оставить его для «внутреннего пользования»? Нет, это, конечно, дико смешная мысль, потому что он же не будет сопротивляться, но просто вся эта ситуация сама по себе дикая, настолько, что появляются такие мысли – вот например она захочет оставить его себе, вдруг, и он начинает с ней драться…. Ха! А если она еще и сделает его, вот будет позор-то – какая-то она уж очень накачанная, хоть и толстая, наверняка проводит в спортзале полно времени, – не меньше пары часов в день, это точно – а он, хоть и ходил в школе в секцию карате, явно не умеет ничего, ну может только случайно сломать нос гопника вечером после пьянки у подъезда.

Ладно…

Чтобы как-то отвлечься, он стал смотреть вниз. Под ними лежала ночная Москва. Это было потрясающе красиво – сотни тысяч огней, река, отливающая золотым в вечернем свете, дома-свечки и шпили высоток – горы стекла, железа и бетона. Где-то люди. Сколько же он упустил, ни разу не побывав в таком месте! Постойте-ка. Только кажется, или огоньков должно быть больше? Ему и в голову не приходило, как он прав, ибо того, что представлял из себя этот город раньше, он уже никогда не увидит. Потому что когда-то это были не сотни тысяч огней, а миллионы. И многие окна погасли навсегда… мир изменился безвозвратно, и всем теперь управляют те, кто в большинстве своем не был создан для управления – вообще не был создан для чего-то, кроме каблуков, кафе и перелистывания глянцевых журналов.

Москва была сверкающей и равнодушной. Где-то там спали люди… может, и не спали… наверняка нет… ведь его появление наделало шума. Интересно, видят ли они сейчас меня, подумал он.

– А куда мы? – спросил он, не отрывая взгляд от панорамы внизу. Пытался что-то узнать, но ничего не узнавалось. Во рту был мерзкий вкус блевотины.

– В Кремль, куда же еще, – усмехнулась девушка.

– В Кремль? Ого-го!

– Жить там теперь будешь. Будешь президентом планеты! Ха-ха-ха!

Он нервно засмеялся вместе с ней. Скорее всего, она обязана ничего ему не говорить либо просто ничего не знает. Ладно, это, впрочем, очень скоро выяснится. А вот то, что происходит что-то очень странное, и все идет не так, как должно быть – это ему очень и очень не понравилось. Как бы ни были и ни будут приветливы и добры женщины вокруг, он чувствовал какую-то полосу отчуждения. Словно он был вообще первым человеком на свете – ну, кем-то вроде Адама, вынужденного впервые в жизни идти из пещеры добывать себе пропитание – охотиться на мамонта и разжигать костер.

Он внимательно посмотрел на ее спокойное, ничего толком не выражающее лицо. Она посмотрела на него и ухмыльнулась. Отблески московских огней были в ее глазах. А что-то такое же первобытное – в улыбке. В первый (но не последний) раз в жизни захотел он узнать, о чем думают женщины. О чем вот она думает сейчас – мускулистая солдатка с маленькой косичкой сзади. Солдат Джейн прямо. Он попытался представить, как она громко стонет под его ритмичными движениями – и не смог. Слюна застряла где-то в горле. Он поспешно отвернулся. Да что же это такое?

– Подлетаем, – сказала она.

Здания внизу стали расти. Она собирались садиться на крышу невысокого здания за стеной у Красной площади. Теперь-то он все узнал, хоть и смотрел с необычного ракурса. Между тем у стен Кремля начал собираться народ. Она проследили вертолет глазами и теперь просто собрались поближе. Чтобы быть в курсе всех событий. Хотя пока что посвящать их в эти события наверняка никто не собирался.

Он, шатаясь, вышел из вертолета. Народу, к его удивлению, его встречало совсем мало – и это были, как он не сразу заметил, одетые в форму автоматчицы. Он даже как-то обиделся – где толпы и цветы, почему его встречает конвой? Он свободный человек, неужели они думают, он собирается куда-то убегать? Стало немного противно, но потом он плюнул на все и вдруг понял, как же ему хотелось курить… Распихать бы всех их по домам, пусть идут к детям, в какую войну они тут играют? Что за маразм?

– У тебя руки трясутся, будто ты идешь на вручение Оскара, – сказала солдатка из-за штурвала. Он не мог не улыбнуться.

– За главную мужскую роль…

– Точно!

Он стоял и просто смотрел, как они приближаются. Они обступили его полукольцом, он обвел всех взглядом, развел руками – здорово, мол, девчонки! Что-то говорить не хотелось. Он вдруг понял, как они напряжены. И что кому-то его появление доставляет радость, а кому-то не очень… все это совсем сбивало с толку.

– Вот. Привезла, – сказала пилот. – С ним вроде все нормально – адекватный.

Одна из женщин в форме – с большим количеством звездочек на погонах – кивнула и сказала, обращаясь к нему официальным голосом, без улыбки – добро пожаловать в Кремль. Президент уже ожидает вас.

– Президент? – забыл поздороваться он. – так он…

– Президент Сергеева. Людмила Геннадьевна.

Он почувствовал и разочарование и облегчение одновременно – значит, он все же главная сенсация. Ну а в том, что президент теперь бывшая жена президента – в этом-то никакой сенсации не было.